Психиатрия

С тех пор я каждый год проходила медосмотры, каждый раз беседовала с психиатрами, и ни разу никаких проблем не было. А теперь я счастливый обладатель диагноза F06.6: Органическое эмоционально лабильное [астеническое] расстройство. "Помимо постоянных и сильных перепадов настроения для пациентов характерны общая слабость, быстрая утомляемость, головная боль, головокружение. Человек может уставать после 2–3 часов работы, не выдерживать полный рабочий день, несколько раз в день появляется необходимость прилечь отдохнуть. Для людей с расстройством характерны плаксивость, эмоциональная вспыльчивость, частые и выраженные перепады настроения, буря эмоций часто по незначительному поводу. Все реакции спонтанны (возникают без серьезной причины, оснований) и неуправляемы..." - пишет источник. Учитывая, что я уходила на работу в 8 утра и приходила домой в 8 вечера, и за годы работы ни с кем из коллег ни разу не поскандалила и не поссорилась, диагноз однозначно неверный и безосновательный. Психиатр на медосмотре в обменной карте написал "стойкая компенсация, рекомендовано снятие диагноза", но сказал, что не знает, какое решение примет профпатолог. Еще сказал, не думайте о том докторе плохо, он не мог выписать вам рецепт просто так, нужно какое-то обоснование, но вот почему он выбрал именно такой диагноз, почему не мог выписать рецепт на моего сына - это уже неизвестно.

Ну, я позвонила в тот кризисный центр с вопросом - и чё теперь? Врач тот в центре уже давно не работает, снять диагноз они сами не могут. Перезвонили мне позже, сказали, что надо обращаться в краевой психиатрический центр, там экспертиза проводится, только они смогут сказать, что теперь.

В краевом центре по телефону сначала ржали(?), потом сказали: у нас все новое, все базы новые, щас все висит, приезжайте к нам, будем на месте разбираться. На месте сказали, что в их системе моих данных нет, но из кризисного центра действительно диагноз тянется, ставить мне такой диагноз они мне права не имели, не их профиль, и у доктора должность не позволяла ставить такие диагнозы. Так что прямо не знаем, что и делать. Что мол написано пером - не вырубишь топором, диагноз не приговор, пусть работодатель направляет вас к нам на комиссию (делать ему больше нечего, да? Проще другого работника нанять), комиссия установит, что работать вы можете... А потом в кабинет вошел другой дядечка в белом халате, что тут у вас, говорит? Да вот девушка такая хорошая, диагноз прицепили, не знаем, что с ней делать... Тот в монитор поглядел и говорит, пишите "НЕТ", чего там... И психиатр выдал мне справку с "НЕТ" в графах "Пациент обращался за психиатрической помощью" и "на учете состоит с диагнозом..."

Я эту справку отвезла в поликлинику, где проходила комиссию. Теперь жду четверга, когда мне должны выдать заключение профпатолога. И еще не знаю, каким оно будет.

И, если заключение будет отрицательным, даже не знаю, что буду делать... дальше бодаться с психиатрией, или профессию менять. Курьером там, кладовщиком... В "Пятерочку" наверно возьмут с таким диагнозом?

Я раздражалась и злилась на вещи, которые были мне неподконтрольны: растущие на все цены, любимый творожный сыр исчез из продажи на расстоянии руки, пропали вкусные ароматные яблоки, и вместо них появились твердые безвкусные подделки. А еще зима полгода и половина лета серость и дожди, а я люблю запах и цвет листвы, щебет птиц, высокое синее небо, облака как пышный белый крем. Зимой этого нет. Зимой вообще ничего нет: ни запахов, ни цветов, ни приятных звуков, ни папы, ни бабушки, ни любимой собаки. Я не понимала советов пойти в солярий и принимать витамин Д. Зачем, если выходишь все на ту же заснеженную и заледенелую улицу под пасмурное небо?

Я ушла с работы, поняла, что больше не в силах видеть людей - работала в торговле, в шумном гипермаркете - где, что естественно, всем что-то вечно надо было, но я ничего не могла дать даже себе. Мимолетные радости забивали на какое-то время стресс, но уже мало помогали. Я не хотела жить зимой, и у меня не было решения, как выкарабкаться из слез, уныния и страха "вдруг что-то случится с "моей мамой-пенсионеркой или второй собакой, или собакой сестры, или болеющей тетей, или многодетной коллегой по бывшей работе, которая не прислушивалась к нашим советам посетить из-за болей врача и уехала со смены к нефростомам и в паллиатив, или еще кем-то. Меня трясло от плохих новостей, от ям на дорогах, ворон на помойках, разбитого стекла в подъезде, от чужих уличных конфликтов, внезапно включенной сирены скорой, но зачем-то я читала про серийных убийц и разделы происшествий, ставила себя на место жертв, где обязательно превозмогала побеждала, и желала смерти питерским расчленяторам, и месяц проревела белугой, когда моего сто-лет-назад-любимого и убитого персонажа игрового мира повторно слили из сюжета. Я звонила сестре и советовала тщательнее следить за моей племянницей, потому что в новостях говорили то о синем ките, то о педофилах, то об ударах током от чтения смартфона в ванной, то еще о какой-то чернухе. Я сознавала, что творю, но все мои действия логично укладывались в картину моего мира: мне плохо, мир плох, все должны это осознать. Я снова начала играть по 16 часов в ту старую онлайн игру, где тот персонаж жив. Днями и ночами маниакально писала сюжет к фанфику, где его оживили. Нашла в игре общение, которое могла дозировать. Подменяла реальные цели виртуальными ачивами. Сидела с нечесаными и некрашеными волосами в толстовке с накинутым капюшоном и жевала затягивающий шнурок, принимая комплименты от игроков о том, как им нравится моя манера общения или голос и как бы им хотелось увидеть меня в реале. Я выдумала другое имя и обрубала намеки. Почему я пишу в прошедшем времени, если играю так до сих пор? Хм, задача. У меня были симптомы ОКР и нарушения питания. Замотанная в шарф, я гуляла с собакой и грызла пряжу изнутри. В весе не прибавила, но могла несколько дней подряд съедать по полкило мороженого или по целой шоколадке.

Нет, я не хотела закончить эту свою жизнь или что-то такое. Просто я понимала, что у меня особо жизни уже нет. Есть какой-то суррогат, в котором я несчастна и не вижу просвета в будущем. Все умирают, понимаете, все, за что я бралась - не приносило удовлетворительный результат, у меня нет и десятой части того, чего добились другие, вырваться из этого больше некуда и невозможно, я несчастлива, а еще эта гребаная зима была или будет, так чего ради стараться. Эта мысль так и сидит в сознании. Я не занималась самоповреждением, не считая нескольких раз из далекой давности, когда я могла от злости на себя ударить себе в плечо или по голове за запоздалую сообразительность. Жалею об этом. Сейчас, будучи взрослой, я и представить не могу, как можно резать того, кто беспомощен, не сумеет дать сдачи, кто полностью зависим, кого вручили для любви и заботы - себя саму.

Короче, собрав весь этот дурно попахивающий багаж и начитавшись местных интернетиев, я позвонила в регистратуру ПНД (кстати, спасибо, меня реально сподвигли обратиться к психиатру посты о том, как это необходимо, обыденно и нужно). На другом конце провода деликатная и доброжелательная женщина ответила, что платных приемов у них не бывает, анонимных тоже, но есть участковый врач, который поставит на учет, но зато к нему есть номерки через неделю. Я согласилась. Для отдельных частей моего тела есть доктора, а мозг чем хуже.

Пока стояла эта пауза до посещения диспансера, я копала в себе симптомы, как тыкающий в больной зуб язык. Мне то виделось все страшным, то малозначительным. В этих сомнениях я пришла на остановку, чтобы поехать на прием (или передумать) и, опоздав на отъезжающую маршрутку буквально на полминуты, я встала и начала плакать, потому как "всегда вот так со мной". Кстати, у маршруток нет расписания. Это убедило меня окончательно, что помощь мне требуется.

На первом приеме мне мягко и спокойно задали вопрос, понимаю ли я, где нахожусь, сколько мне полных лет, где проживаю, на каком этаже и как располагается моя квартира, а еще как звонить в домофон. Предупредили, что занесут мою личность в систему и врачи будут видеть, что я обращалась к психиатру, и что в будущем на медкомиссиях у каждого такого врача ко мне возникнут соответствующие дополнительные вопросы. Я вежливо кивала, терла под столом пальцы и изображала вовлеченность в разговор, смотря то на врача, то в окно, за которым изумительно зацветали деревья, и сказала, что пришла с целью подтвердить или опровергнуть депрессию, чему врач почему-то удивилась, но ответила "хорошо".

Я подписала согласие на обработку данных, указала телефон доверенного лица, а потом начался разговор. Я ожидаемо потеряла маску и начала реветь, рассказывая сбивчиво о тех проблемах, которые не выветрились к тому времени из головы. Я попросила задать мне наводящие или прямые вопросы, но врач ответила, что я должна рассказывать сама. У меня был тщательно составленный и выверенный список моих беспокойств, но перед кабинетом я перечитала его и убрала, потому как стало казаться, что "ну и глупость же это", и все лечится спортом и режимом.

Врач все время что-то записывала за мной на квадратике от настенного календаря, а я изливала душу и попутно думала, мол, вот итоги моей жизни втискиваются где-то между обрезанных цифр 23, 24, 25. Затем из меня стали выжимать резюме, получила ли я полное образование, где училась и кем работала. Состою ли я на службе занятости. Есть ли у меня семья, с кем живу и все такое. И вдруг как-то у меня сложилась картинка, что я поступала в универ несколько раз и успешно сдавала всякие предметы и английский, но ничего не закончила, сбегая от напряжения через год-два учебы. И так по кругу. Что хватило меня на год учебы в училище по рабочей специальности, по которой я отработала пару месяцев, но зато получила красный ненужный диплом, подтверждающий, что "я могу". Что все мои работы - низкооплачиваемый неквалифицированный труд, хотя говорили, что я талантливый человек. Да, вероятно это так, но я всегда боялась трудностей и сбегала от них, потому что не умела с ними справиться. Меня спросили тревожный ли я человек (да), сказали, что какие-то таблетки придется попить, потому что невозможно радоваться жизни, когда постоянно слезливое настроение. Готова ли я к этому? Да, я готова.

Медсестра похвалила мои причесанные волосы и аккуратный вид. Я равнодушно ответила, что перед приемом мне пришлось отмывать ботинки и рюкзак от полугодичной пыли и собачьей шерсти. Я не призналась, что моюсь эпизодами - эдак раз в недели две, что меня трясет от мысли, что надо заклеить ставшие круглогодичными прогулочные кроссовки, потому как они пропускали дождь осенью, потом снег зимой, потом талую воду весной, а теперь пыль, и что постельное белье я не стирала и не меняла три месяца, а стол перед компьютером похож на мусорный контейнер, но зато я протираю мышку водкой от микробов. Ха-ха (звуки Нельсона). Чтобы вы понимали, передо мной лежит тюбик с обувным клеем, но я не могу, ***ть, просто не могу заклеить ***чую подошву, это выше моих сил и необходимость сделать это и принять ответственность за хороший или плохой результат приводит меня в ужас...

Мне задавали вопросы: как у меня с аппетитом, со сном. Я отвечала, а про себя думала, ведь это же ПНД, в коридорах сидят больные люди, и почему им верят здесь на слово, и как врачи проверят, что я с ними искренна. Впервые у меня закралась мысль, что мне могут посоветовать больничку, а у меня пес, который зайка с людьми и агрессивное хамоватое грызло по отношению к другим собакам.

После разговора, где я многое рассказала и столько же утаила или не вспомнила, я чувствовала себя выжатой и пустой. Мне дали номерок к психологу на психологическое освидетельствование. Об этом в следующем посте, потому что нет моральных сил уже продолжать.

Напишите, полезно ли вам увидеть продолжение, может, какие-то вопросы есть - я постараюсь ответить в следующем посте.

Пишу от анонима, потому что не хочу видеть при заходе на сайт счетчик рейтинга. Знаю, что буду следить ради социального поглаживания или отвержения. Пока я не в состоянии такое спокойно переносить.